Где купить ручной инструмент оптом

Поиски сценической интерпретации местечкового быта как экспрессивного выражения душевной тревоги и беззащитности маленького человека на сцене Еврейского Камерного театра вслед за Шагалом продолжили И. Рабинович в спектакле «Бог мести» Шолом Аша (1921) и особенно Р. Фальк в трагическом карнавале «Ночь на старом рынке» по И.-Л. Перецу (1928).

Рабинович построил декорацию самой обыкновенной, ничем не примечательной комнаты с вполне характерными предметами обстановки (обеденный стол, комод в углу, часы на стене), придав ей состояние беспокойства и неустойчивости. Словно под воздействием каких-то невидимых сейсмических толчков и стены, и вещи, и потолочные балки, и арочные перекрытия, и портальные кулисы пришли в движение, накренились в разные стороны, сдвинулись по отношению к вертикальной оси и, соответственно, к фигуре человека. Она оставалась здесь единственной вертикалью, которая, в свою очередь, разбивалась ассиметрией костюмных форм, линий, силуэтов. Ощущение беспокойства и неустойчивости усиливали контрасты цветотональных отношений, еще более повышавших напряженность атмосферы сценической среды. Декорация как бы предопределяла трагизм душевных переживаний пребывавшего в ней главного героя спектакля. Узнайте где купить ручной инструмент оптом.

Другие подобного рода декорационные образы субъективного характера Рабинович создал уже за пределами Еврейского Камерного театра и на материале уже не еврейского, а русского провинциального быта. Так, в эскизе для вахтанговской постановки «Свадьба» A. Чехова (1921) он изобразил тесное, со всех сторон сдавленное, суживавшееся в глубине подвальное помещение с низкими потолками и тяжелыми массивными перекрытиями. Тусклый свет керосиновых ламп, облезлые стены, затоптанные полы, дешевые, заляпанные жирными руками драпировки все это создавало атмосферу, с одной стороны, дикого убожества, а с другой какой-то полной безысходности для чеховских персонажей, рассевшихся за выдвинутым на первый план и развернутым фронтально к зрительному залу свадебным столом, который, по замыслу Вахтангова, должен был предназначаться не только для «Свадьбы», но и для исполнения пушкинского «Пира во время чумы».